Заглавная страница / Экономика

Испорченный градусник

В нашем случае речь идет о «вздутии» денежного обращения. Хотя, опять-таки, повсеместно под инфляцией имеют в виду простой рост цен (за что в былые времена я ставил студентам «неуд»), не учитывая, что: а) рост цен может не зависеть от монетарных факторов, а быть, например, следствием повышения качества товаров или исчерпания ресурсов и б) при таком «вздутии» может наблюдаться не рост цен, а дефицит товаров – так называемая подавленная инфляция, от которой мы вдоволь натерпелись во времена, в которые нас так хочет вернуть «родная Коммунистическая партия». И эти два экономических явления — инфляцию и дороговизну — следует четко различать, чтобы с ними бороться. Поскольку сам по себе рост цен — явление малоприятное, хотя и не для всех. Ну, к этому мы еще вернемся.

Шутка, сравнивающая среднестатистические данные со средней температурой по больнице, широко используется в экономической дискуссии. Почему-то меньше известен другой «экономический медицизм»: термин «инфляция» пришел в экономику прямиком из медицины, где он обозначает болезненное расширение какого-либо органа.

А вот в экономике подобное мы наблюдаем довольно часто, а многие даже приветствуют такую практику. Конечно, очень удобно «договориться», чтобы поставщики не повышали цены на нефтепродукты, или просто запретить рост цен на хлеб. Предвыборный эффект обеспечен. А что потом?

А пока я хотел бы обратить внимание на то, что инфляционный рост цен — это прежде всего сигнал о наличии определенных проблем, внутренних болезней экономики. Это, если угодно, градусник, фиксирующий повышение температуры, а значит, наличие хвори, которую следует выявить и, поставив правильный диагноз, предпринять необходимые меры. Повышенная температура, конечно, кому угодно может испортить настроение, однако, вряд ли вы будете винить градусник, а тем более пользоваться таким, на шкале которого намертво зафиксированы любезные вам «36,6».

Очень даже похоже на нашу современную ситуацию. Действительно, если видеть в росте цен только систематические козни нефтетрейдеров, производителей зерна и масла, продавцов мяса и проч., можно и не заботиться ни о росте производительности труда, ни о развитии малого и среднего бизнеса. А то в Нацбанке (для которого это все сфера «побочного интереса») подобные проблемы видят, а в правительстве (которое этим должно заниматься ежедневно) — нет. Может, их поменять местами?

В свое время (середина 80-х) председатель Госбанка СССР В.Алхимов на Всесоюзном совещании экономистов заявил: «В Советском Союзе инфляция запрещена!» Во что на самом деле вылился такой «запрет», я уже упоминал: «испорченный градусник» создавал иллюзию отличной «среднебольничной» температуры. В то время как на самом деле экономика страны нуждалась в срочных мерах по реструктуризации (опережающий рост отраслей промышленности группы «Б»), изменении приоритетов (производство предметов потребления), усилении мотивации к росту производительности труда (отказ от уравниловки) и т.д.

Аналогичным образом обстояли дела и с валютным курсом рубля. В свое время его абсолютный размер установили методом определения паритета покупательной способности, сравнивая цены на нашу «Победу» и их «Форд», модельную обувь и кирзовые сапоги и т.п. Когда подобное сравнение провели первый раз (вскоре после войны), то получилось, что один доллар стоит 15 рублей. Однако такой результат не понравился «лучшему другу всех советских спортсменов», и товарищ Сталин зачеркнул единичку, пояснив привезшему эти расчеты А.Микояну разницу между «экономической» и «политической» арифметикой.

Некоторые коммунисты к месту и не к месту напоминают общественности разные цитаты из своего духовного вождя. Но о том, что, по его же словам, победителем окажется тот, кто обеспечит большую производительность труда, своим союзникам по коалиции в парламенте и правительстве они почему-то не напоминали. Но чтобы не было похоже на пинание мертвого льва, скажу и вновь приходящим: о том, что малый и средний бизнес – основа общества и экономики, следует помнить и после выборов. «А то будет, как в Одессе» и по всей стране в прошлый раз.

«Позже» — это уже в период «ранней перестройки». Всего через парочку лет реально за один «бакс» шло пятнадцать «деревянных», потом – «полтинник», потом – «сотня»… А ведь какая хорошая была температура! Не стал бы вспоминать я все это «на ночь глядя», кабы у нас был исправный градусник. Но нет, неисправимо желание чиновников «подправить» цифру в «нужном» направлении, «запретить инфляцию». В то время как другие, кстати, наоборот советуют эту самую инфляцию раскрутить и таким образом «пришпорить» нашу экономику. Тоже верное предложение. Все зависит только от того, какую экономику считать «нашей». Или кто эти «мы», кому принадлежит эта самая экономика.

Впоследствии верные продолжатели дела Ленина—Сталина установили валютный курс на уровне 90 коп. за «зеленый», а позже – и вообще до 67 коп.

Все это означает только одно: инфляция выгодна тому, кто «устроился» в первых звеньях цепочки. Тому, кто сможет воспользоваться «финансовой инъекцией» еще до того, как экономика отреагирует на «нездоровое вздутие» повышением температуры. До того, как большинство участников рынка (и поставщиков, и потребителей) узнают об этом повышении. А если градусник испорчен? Правильно, в выигрышном положении окажутся еще и те, кто знает реальную температуру. А то, что эта температура выше официальных показателей, очевидно. Вспомним хотя бы о социальных обязательствах всех участников предвыборной гонки (в том числе и ее победителей – кого бы мы ни считали таковыми).

Дело в том, что плоха не сама инфляция (рост цен ведь может привести к простому изменению масштаба цен: ну платят себе японцы сотню иен за то, за что мы выкладываем десятку гривен, и все равно — где Япония и где мы?), а именно неравномерность роста цен. Есть в экономике такое понятие – «критическая точка инфляции». Это тот момент, с которого начинается обесценение денег для конкретного человека, предприятия, отрасли. Ведь тот, кто первым получит деньги «излишней эмиссии», еще сможет попользоваться ими в условиях старого соотношения цен. Затем начнется реакция рынка. Вырастут цены на определенные продукты. Те, кто их продает, получит дополнительную прибыль. Если цены на его товары выросли быстрее, чем на товары его спроса, то и он останется в выигрыше. Но со временем повышение коснется и его кошелька. Тогда-то он и пройдет свою «критическую точку».

Смею полагать, и президент, и премьер-министр (?) отнесутся к последним известиям из Вашингтона со всей серьезностью, поскольку речь, скорее всего, зайдет о нашей гривне. Ведь в последнее время все резко озаботились вопросом о том, как изменится в ближайшее время ее курс по отношению к доллару. Лично я дал бы универсальный ответ: «Он либо вырастет, либо снизится. Впрочем, вполне возможно, что никаких изменений не будет». Что полностью соответствует нашей валютно-курсовой политике и используемому валютному режиму. «Великое стояние» гривни все больше подогревает ожидания изменений. Причем еще не известно, в какую сторону.

Кстати, проблема отнюдь не только украинская. Не случайно давление «социалки» на финансовые рынки и угроза для их стабильности стали первой проблемой, обсужденной «держателями» Международного валютного фонда еще до начала официальных ежегодных заседаний. Так что наш центральный банк, в лице своего первого зампреда солидаризировавшийся с призывами к политикам «крайне осторожно подойти к выполнению своих многочисленных социальных обещаний», оказался прямо на острие актуальных международных проблем. Следует, вероятно, ожидать, что руководство Нацбанка вернется с ежегодной сессии МВФ, усилив свои позиции новыми картами. Козырными. Кои и выложит перед руководством страны.

Да и международный опыт свидетельствует о том, что в «новых экономиках», вкусивших прелести торговой интеграции, национальные валюты имеют склонность к ревальвации (вообще-то, к апрециации, но не будем усложнять). И теоретическое объяснение имеется — называется «эффектом Баласса—Самуэльсона».

Эксперты упорно пророчествуют ревальвацию. На это же намекает и Национальный банк. В самом деле, во всем мире доллар падает и падает, а у нас — никакого движения. Даже как-то неудобно перед «доном Педро». И для импортеров, снова-таки, было бы выгодно. А также для заемщиков на мировом рынке (как банков, так и корпораций, которые в последнее время заметно активизировались на этом направлении).

Все бы хорошо, но одним из следствий этого становятся опережающие темпы роста цен в неэкспортных отраслях, тем более что одновременно наблюдается и повышение спроса на неэкспортные услуги. Конечным итогом таких структурных изменений и является повышение реального валютного курса. Хотя еще более конечным является противоречие между повышением реального валютного курса и усилением темпов роста инфляции на фоне гораздо более сдержанных показателей и в США, и в ЕС (что напрямую влияет на паритет покупательной способности и, естественно, на взаимный валютный курс).

Интегрирование в мировую экономику (которое для нас началось еще до вступления в ВТО, поскольку практически все обязательства мы уже приняли и выполняем, так что, как говорится, хуже уже не будет) способствует повышению производительности труда в экспортных отраслях, а, следовательно, и соответствующему росту заработной платы. Однако внутренняя конкуренция на рынке рабочей силы и воздействие профсоюзов на работодателей (в том случае, конечно, если они действуют в интересах своих членов) постепенно, но неумолимо выравнивают темпы роста заработной платы.

Украина наконец-то попала в очередном рейтинге (возглавляемом Китаем, США и Россией) в приличную компанию: по оценке ЮНКТАД, на ближайшие два года она будет одной из 20 стран (точнее, 18-й), наиболее привлекательных для международных инвесторов. Все это не может не радовать. Не надо только забывать, что большой приток капиталов предусматривает, в общем-то, и их отток — в виде дивидендов. И это тоже может стать проблемой, о которой желательно задуматься заранее.

Вместе с тем, предсказания экспертов относительно ревальвации номинального курса имеют все основания сбыться. Вот только все возрастающий из года в год дефицит торгового баланса страны свидетельствует, скорее, о необходимости девальвации гривни и поддержки не столько импортеров, сколько экспортеров. Правда, платежный баланс имеет вполне позитивное сальдо за счет притока инвестиций. Только в первой половине этого года в страну пришло 3,3 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций (в основном из Германии, Кипра и Австрии), общая сумма каковых уже достигает 25 млрд. долл.

Говорю «до сих пор», потому что припомнил, как в начале 92-го кое-кто вот так же рекомендовал «привязать» тогдашний то ли рубль, то ли уже карбованец (вспомни-ка, читатель, «славные» времена нашего изобретения «рубль + купон», позже трансформировавшегося в «купоно-карбованцы») к ЭКЮ. Не уверен, что вчерашние директора заводов и председатели колхозов, заседавшие в Верховной Раде и одно время было ухватившиеся за эту идею, знали, что речь идет об условной денежной единице Европейского экономического сообщества.

Так что предсказатели грядущей девальвации тоже имеют свои аргументы и обоснования. Тем более что девальвация (опять-таки, правильнее депрециация) уже имеет место: по отношению к третьим валютам при фактической привязке к доллару США. Ох, уж эта привязка! Кое-кому до сих пор кажется, что достаточно только привязаться к «правильной валюте» — и все будет просто отлично. Вон, растет же российский рубль. А кабы мы к нему привязались…

Зато в порядке поддержания фактической привязки мы практически перешли на режим валютного бюро: эмиссия осуществляется, в основном, лишь в порядке выкупа на межбанке иностранной валюты. С начала года выкуплено почти 7 млрд. долл., то есть «впрыснуто» в экономику 35 млрд. грн. И существенная часть эмиссии выплескивается на рынок в форме потребительского кредита.

Подозреваю, что магическое действие оказывало само название, напоминавшее о счастливом детстве с «Крем-содой», «Мишкой на Севере» и, конечно же, «Тремя мушкетерами». Казалось, вот привяжемся мы к этому самому «экю» — и сразу окажемся в Европе. Пришлось отдельно пояснять, где мы окажемся на самом деле, если курс нашей денежной единицы будет определяться условиями не нашей, а чужой экономики – с отличными от наших проблемами и процессами, тенденциями и факторами влияния. Тогда как-то миновала нас чаша сия, а потом был чужой опыт такой привязки — «аргентинская ловушка»! Но учиться на чужих ошибках – это, вероятно, не наше. Наше – это любимый садово-огородный инвентарь.

Точнее, не стремился, пока жареный петух не клюнул. Как недавно объяснили эксперты «Райффайзен-Банк Аваль», выступая на специальной презентации, после ипотечного кризиса в США центробанки приняли целый ряд мер: снизили ключевые процентные ставки, провели операции по поддержанию ликвидности коммерческих банков и выполнению своих функций кредиторов «последней инстанции». После чего еще и создали рабочую группу для изучения вопроса о совершенствовании регуляторной системы. Это у нас по поводу каждого международного кризиса всегда вздох облегчения: дескать, а у нас ипотечный (фондовый, валютный и т.д.) рынок не развит, так что «ихние» проблемы нас не касаются. А если мы все-таки повзрослеем и распрощаемся с детскими иллюзиями?

Можно, конечно, успокаивать себя и других тем, что это оказывает влияние на цены товаров длительного пользования и недвижимости (которые занимают, дескать, малое место в «потребительской корзине», используемой для расчета инфляции). Ну, правильно. Для испорченного градусника это все неважно. Если факты будут мешать достижению необходимого показателя, тем хуже для фактов: можно и вообще убрать «неправильные» товары из «корзины», чтобы не мешали. Как, например, недвижимость, «регулировать цены на которую не стремится ни один центральный банк».

Зато теперь у нас вполне приличные золотовалютные резервы. Не Китай и не Россия, конечно, но все-таки уже больше 30 млрд. долл. Можно уже чувствовать себя «атаманом». Хотя, по-моему, уместнее вспомнить другое: «Для Атоса это слишком много, а для графа де ля Фер – слишком мало!» В том смысле, что стать глобальным игроком на рынке с однодневным оборотом в полтора триллиона долларов и реально влиять на курс того самого доллара такие запасы не позволяют, а вот устанавливать желаемый курс украинской гривни – вполне.

А, вот еще из детства: помнится, еще пан-атаман Грициан Таврический сетовал, что без «золотого запасу» хлопцы слушаться не хотят. А потом в том самом 92-м услышал, как один из народных избранников, узнав на закрытом заседании информацию тогдашнего главы Нацбанка о размере валютного резерва, заметил: «У моего кума больше». (Тогда, правда, я воспринял это как шутку, но теперь, зная больше и о депутатах, и о кумовьях, понимаю – так оно и было.)

Такой порядок в нашей новейшей истории уже был и именовался «фиксированным курсом». Правда, тогда его зафиксировали чисто административно и по «правильному курсу» валюту продавали только избранным. Теперь же это сделано более изощренно. Рыночным методом. Кстати, тогда, по результатам эксперимента, покидали правительство те, кто сейчас, похоже, возвращается. Так может, действительно взять и отпустить гривню: дескать, уже большая, пусть летит, куда хочет? Ведь сознался же недавно председатель Нацбанка в своей мечте: «Мы бы хотели прийти к свободно плавающему обменному курсу».

Спросите, «желаемый» для кого? Для власти, естественно. То есть уподобиться врачу, который зафиксирует на своем градуснике приемлемую для него среднюю температуру по больнице. Толку от такого градусника – ни на гривню, зато создается «видимость четкого порядка» в экономике.

Как у нас, кстати, с юридическим определением валютного режима? Новый закон о валютном регулировании таки принят в первом чтении или пойдет полная перезагрузка? Я бы думал, что спешить не надо. Важно создать для общества полноценный документ, базирующийся не на благих пожеланиях, а на реальной основе. Включающей, прежде всего, отлаженно работающую инфраструктуру всего рынка со свободным переливом капитала (это и свободно-конкурентная среда, и фондовый рынок, и …), свободным предпринимательством (прежде всего для среднего и малого бизнеса), свободным рынком труда и т.д. и т.п.

Заманчивый вариант, но дело в том, что свободное плавание, которое единственно и считается ныне приемлемым в цивилизованном мире, предполагает, что руки-ноги у такого «пловца» не связаны, то есть ограничения по валютным операциям очень слабы или отсутствуют вообще. Только тогда плавание курса дает объективный показатель. Причем относиться это должно как к юридическим, так и к фактическим ограничениям.



Работы — непочатый край. Главное — делать, а не говорить. И давайте все-таки исправлять градусник.




Заглавная страница / Экономика