Заглавная страница / Политика

Будни МВД

— Все дела, касающиеся организованных преступных группировок и в том числе известных лидеров, получали свое логическое завершение в виде приговоров во многом благодаря подразделению БОП, в котором я служу. Оно занимается, в частности, оперативным сопровождением уголовных дел с момента разработки преступника, задержания и до приговора суда. На этапе суда оно заключается в разных мероприятиях – от упреждения взяток, других противоправных действий оппонентов до физической защиты потерпевших и свидетелей и доставки свидетелей в зал суда. Можно сказать, что большинство этих мероприятий носит психологический характер. Но благодаря им свидетель и потерпевший понимают, что они не остались один на один с бандитами и их высокооплачиваемыми адвокатами.

Читатели «ЗН» хорошо знакомы с подробностями расследования известного дела милицейских оборотней. Узнав, что один из офицеров, руководивших и принимавших непосредственное участие в ликвидации этой банды, был награжден орденом «За мужество» III степени, «ЗН» обратилось в МВД с официальным запросом. С просьбой посодействовать в организации интервью с этим сотрудником – подполковником Владиславом Кошмяковым, который на протяжении четырех лет лично обеспечивал безопасность главного свидетеля по делу оборотней. Его имя неоднократно упоминалось в публикациях СМИ, связанных с ликвидацией многих известных организованных преступных группировок столицы — Москвы, Савлохова, Прыща, Князя, Рыбки, Черепа и т.д. Поэтому наш разговор — о борьбе с организованной преступностью.

Из столичных группировок, пожалуй, самый большой кровавый шлейф тянулся за группировкой Прыща. Многолетняя оперативная работа по документированию преступной деятельности группировки Прыща велась практически круглосуточно. УБОП удалось объявить его в розыск, где он находился несколько лет и в результате был задержан со своими основными бригадирами. Мы продолжали ежедневное оперативное сопровождение этого дела и во время следствия, и в суде. Всего раз допустив ошибку, потеряли свидетеля. Потерпевший сам, без нашего сопровождения посетил следственные органы, и преступникам удалось отследить его. Он был нагло расстрелян по месту проживания. Несмотря на столь красноречивый и очевидный факт, как убийство потерпевшего, суд не постеснялся выпустить обвиняемых из зала суда, ограничившись отсиженным. Несмотря на уверения министра в том, что мы отстоим это дело, ведь в ходе оперативного сопровождения о возможности такого циничного решения суда неоднократно докладывали, это ни к чему не привело.

В практике других подразделений после задержания преступников и передачи их следствию дело пускают на самотек, и следователь остается один на один с большим объемом работы и с теми соблазнами, которые предлагают обвиняемые и их адвокаты. В результате чего дело рушится на этапе следствия, в лучшем случае – в суде. Хотя когда в силу вступают крупные интересы и большие суммы, даже такому подразделению, как БОП, довести дело до конца очень непросто.

Но бывает, что все колоссальные усилия, направленные на разоблачение преступника, не приводят ни к чему. Так, сравнительно недавно была задержана группа киллеров, исполнявшая убийства по заказу Прыща и доставшаяся после его смерти одному из его бригадиров. Бы­ло возбуждено уголовное дело по статье «бандитизм». Установлена при­частность к убийствам в Чернигове, Киеве, Донецке. Но вдруг следствие начинает демонстрировать, мягко говоря, незаинтересованность в нашем оперативном сопровождении. Следователь перестает общаться с сотрудниками ГУБОП, под различными предлогами отказывается проводить какие-либо следственные дейст­вия по установленным эпизодам преступной деятельности. Отказы­вается подписывать санкции на проведение обысков, хотя сами подозреваемые указывают на места хране­ния оружия. По одному из эпизодов убийств следователь не принимает во внимание признание в совершении убийства, ссылаясь на то, что подозреваемый оговаривает себя, непра­вильно указав цвет машины, если я не ошибаюсь — не «серый», а «мокрый асфальт»… Итог: дело по 69-й статье УК (в том числе убийство) было прекращено по сроку давности…

Впрочем, впоследствии такое решение суда, можно сказать, сыграло с Прыщом злую шутку вскоре после освобождения. Он был расстрелян с подачи своих же «коллег». Так же, как в свое время он расстре­лял своего «старшего» Чайника.

С момента задержания нами Савлохова многие были уверены, что он откупится. На определенном этапе напуганные свидетели и потерпевшие просто перестали ходить в суд, но все же удалось получить реальный приговор. Хотя и был один сбой – на приговоре обвинение, утверждавшее, что будет просить не менее 10 лет, вероломно попросило… ниже низшего предела.

По преступной группе Тимохи удалось задокументировать совершение его группой убийства. После подключения финансовых рычагов убийство «превратилось» в тяжкие телесные, а затем и в.. повреждения средней степени тяжести (то есть сравнимое с переломом пальца). Это при том, что нами было обнаружено тело погибшего, закатанное в асфальт на стоянке. Благодаря упорству оперативной группы УБОП, осуществлявшей оперативное сопровождение, с огромным трудом удалось отстоять хотя бы тяжкие телесные повреждения, и обвиняемый получил реальный срок.

— Сегодня правоохранительные органы, мягко говоря, не пользуются доверием граждан….

Подразделения УБОП и других оперативных служб делают все возможное, чтобы наказать преступника приговором суда, а получается, что мы лишь открываем карты преступникам, даем уроки: будьте осторожны, внимательны, иначе опять придется сдавать деньги…

— Знаменитое дело оборотней находится в суде три года. Кроме того, фактически деятельность одной банды рассматривается в двух «сериях» — суд изучает два уголовных дела, что в принципе неправильно. Почему и каким образом это произошло?

— Причина тому — диктатура денежных знаков, а не власть закона. Перело­мить это возможно лишь добившись, что­бы личный состав перестал путать службу со своим личным бизнесом. Вот только отдельно милицию вылечить нельзя, здесь нужно единое решение всей государственной машины. А когда правоохранительные органы вместо службы заняты бизнесом, они становятся беззубыми, бездеятельными, на что и жалуются наши сограждане. Если мы выходим на какое-то крупное преступное сообщество, обладающее большими денежными ресурсами, соответственно — связями во власти, у сотрудников срабатывает страх. Если ты примешь меры в отношении подозре­ваемого в соответст­вии с законом, то с тобой как раз поступят наоборот. Большая часть оргпреступности (мы не говорим о примитивных бандах) уже давно принадлежит к числу миллионеров. В условиях нынешних товарно-денежных отношений уголовное дело, законно возбужденное добросовестным сотрудником, все равно не дойдет до суда. Вопрос будет разрешен при помощи должностных лиц — вплоть до возбуждения дела в отношении этого самого сотрудника якобы за превышение служебных полномочий. Как произошло с одним из членов нашей группы майором В. Петруньком. Действующий министр Ю.Луценко и генералы знали его как исключительно порядочного и преданного службе офицера, но даже их попытки добиться справедливости не помогли отстоять его. Не единожды бывало, что и потерпевший отказывался от своих показаний, получив компенсацию от обидчиков. Поэтому в настоящее время сотрудник правоохранительных органов зачастую боится принять жесткое правильное решение согласно закону.

Генеральная прокуратура, в официальном документе констатируя факт давления при предыдущей власти на оперативную группу, раскрывавшую дело оборотней, указывает на то, что группа работала «невзирая на давление бывшего руководства МВД» и дала нам возможность поднять эпизоды, не вошедшие в дело по указанной причине. В связи с этим была вновь создана оперативно-следственная группа во главе со следователем Генпроку­ратуры. Ее задачей было раскрыть другие преступления, совершенные членами этой же банды. Чем я и стал заниматься после выхода из госпиталя.

— Появление второго дела по време­ни было связано со сменой руководства в государстве и, соответственно, сменой руководства МВД. Кроме того, это дело совпало также с покушением на сви­детеля-обвиняемого по делу оборотней, в результате которого мы с Ю.Нестеровым оказались на госпитальных койках.

— Правда, что убийства по делу оборотней неоднократно укрывались от учета?

По указанию вновь назначенных руководителей МВД остатки нашей группы были собраны из разных подразделений, потому что следственной группы, раскрывшей оборотней, на тот момент уже не было. Мы подняли эпизоды, которые уже были нам известны, провели задержания ранее неустановленных лиц.

— А как вы считаете, есть вероятность того, что сотрудники милиции, которым инкриминируется совершение десятков тяжких преступлений, вообще выйдут на свободу?

—Практически по всем фактам совершенных убийств отдельные уголовные дела не возбуждались, чтобы не портить статистику.

— Почему?

— Очень большая.

— А что это им дает?

— Помимо объективных трудностей, которые есть у суда, на обвиняемых работает время. Они выбрали тактику максимального затягивания момента вынесения приговора.

— Что значит неактуального?

— В связи с постоянной сменой руководства нет заинтересованности поставить точку в этом деле, исходя из соображений: это было до меня. А многие из действующих правоохранителей вообще знают о деле только по слухам или из прессы. В строю все меньше остается людей, которые им занимались. Да нас уже осталось только двое, все еще занимающихся оперативным сопровождением этого «неактуального» для многих дела.

— Почему раскрывшие деятельность страшной банды оказались «чужими среди своих»? «ЗН» не первый год отслеживает расследование этого дела, и можно, пожалуй, констатировать, что, как ни странно, у оборотней в МВД немало сочувствующих. Приходилось даже слышать, что, мол, нельзя копать против своих. Это такая цеховая солидарность? Следст­вие разделения мира на тех, кто в погонах и остальных. Или слишком много из оборотней осталось на свободе, ведь материалы дела переполне­ны упоминаниями «не установленных следствием лиц»?

— Эта фраза в контексте расследования данного дела звучит в моем ведомстве с 2003 года.

После того как нас под различными предлогами разогнали, на протяжении всех этих лет продолжался тихий саботаж. Нам говорят, что мы копаемся в преступлениях прошлых лет, которые уже не интересны. Забывая о том, что, по моему глубокому профессиональному убеждению, не бывает старых преступлений, которые уже «не интересны» и их не нужно раскрывать. Так как у нас официально существует такое понятие «преступления прошлых лет», означающее фактически их неактуальность. Хотя здесь главное, как сказано в законе, — неотвратимость наказания. И сколько бы лет ни прошло, преступник должен знать, что рано или поздно мы постучимся к нему в дверь.

— Да, действительно, отношение к нам отрицательное. Одна из причин: многие ведь служили непосредственно с оборотнями на протяжении ряда лет, сидели в одних кабинетах. Другие сотрудники знают лишь то, что «менты задержали ментов». Не вдумываясь и не понимая, что на самом деле мы, прежде всего, раскрывали тяжкие преступления. И только в ходе их раскрытия вышли, к нашему сожалению, на коллег. А позиция руководства была озвучена вскоре после первых задержаний по этому делу. Один из руководителей, ведающих кадрами, озвучив негласную позицию по отношению к нам, сказал: вы своим раскрытием на 10 лет вперед обо... имидж МВД. А один из руководителей Киевского главка сказал: «Вам эти оборотни еще икнутся».

— Если честно, то трудности существуют. Непонимание того, что мы делаем, сохраняется на разных уровнях по сей день. Тем более командиры меняются так часто, будто на улице 30-е годы. И не каждый хочет вникать в то, что было «до него». В то же время в службе остались люди, которые искаженно докладывают сложившуюся ситуацию. Так что наше оперативное сопровождение трех уголовных дел в настоящее время с момента последних президентских выборов держится на том, что нас непосредственно курировал министр и его первые замы — начальники ГУБОП.

— В настоящее время вы находите больше понимания у своего руководства?

— К сожалению, вокруг министра есть так называемые штабные, которые, по-видимому, отфильтровывают часть негативной информации. На рапортах, которыми я докладывал министру о проблемах, связанных с делом, есть его резолюции. Но дело в том, что его распоряжения попросту саботируются. Зачастую те же штабные ограничиваются недостоверными отписками, отвечая на поставленные вопросы не в полном объеме, затягивая сроки исполнения. А бывало, бумаги вообще терялись.

— Но какие могут быть проблемы, если министр лично курирует этот вопрос?

— Но высшие должностные лица МВД утверждали, что группа была раскрыта тремя внедренными в нее оперативными сотрудниками, которыми руководил непосредственно экс-министр МВД Ю.Смирнов. Отмеча­лось также, что это настоящие герои, достойные высших наград…

Я обращался с просьбой провести проверку по факту незаконного, на мой взгляд, увольнения из органов двух моих бывших подчиненных — старших лейтенантов Егорова и Негоды. Анализируя всю цепь событий, очевидно, что их увольнение преследовало цель — парализовать оперативную работу по делу.

— По данному делу правоохранительные органы выдавали беспрецедентное количество вранья, в том числе, что характерно, делали это первые лица ведомства. Первый зам. Н.Билоконя утверждал, что участни­ки раскрытия данного преступления награждены, повышены в должностях и выполняют особо ответственные задачи в системе ГУБОП…

—Данная публикация в прессе вызва­ла недоумение и смех у посвященных в реальные обстоятельства этого дела. Мы живо обсуждали, кто же из нас является одним из внедренных сотрудников. Потом решили, что это интервью — оперативная хитрость руководства. Не понятно было только, почему нас не поставили в известность относительно версии, которую решено было обнародовать. К сожалению, впоследствии мы были разочарованы, осознав, что это вовсе не было «военной хитростью», преследующей, например, цель запутать бандитов.

— В принципе, примерно такой ход событий предрекал покойный подполковник Игорь Гончаров, обвиняемый в создании банды оборотней, не так ли?

— Это утверждение является, мягко говоря, неправдой. После проведения ряда проверок (от проверки транспортной дисциплины до беспрецедентного изуче­ния нашего оперативного хозяйства, которое проводили недоумевающие оперы угрозыска) отдел был разогнан под различными предлогами. А двух руководителей — меня и майора Игоря Касяна — понизили до рядовых оперов.

— Что еще из предвидений Гончарова сбылось?

— Действительно, он говорил много интересного, но на тот момент в это не верилось. Такого мы, конечно, не ожидали.

— И.Гончаров говорил о том, что он работает на серьезных людей…

— Сразу после его задержания, когда Гончаров понял, что нам удастся привлечь его к уголовной ответственности, он говорил — не в истерике, а спокойно размышляя, — что до суда не доживет. Обещал деньги за свое освобождение в размере 100 тыс. долл. Последнее его предложение было 200 тысяч. Еще просил, чтобы ему принесли яд за определенную плату. Характерно, что все это он предлагал на том этапе, когда следствие не располагало еще ни одним трупом.

— Нашумевшая смерть Гончарова оставила много вопросов. Странные обстоятельства, противоположные результаты экспертиз. Лично вас приговор по делу о смерти Гончарова убедил в том, что виновные в смерти установлены?

— В наших с ним беседах он говорил о другом. Он утверждал, что работает на структуры, и что, поскольку он засветился, его выбросят как стрелянную гильзу, потому он и не доживет до суда. Впрочем, он сказал это как-то между прочим, спокойно, просто констатировал факт. Мол, я как офицер, оперативный работник должен его понять — о чем-то он не расскажет ни при каких обстоятельствах.

— А вы вообще уверены, что он на самом деле умер? У следствия были реальные доказательства его смерти?

— Как представитель исполнительной власти я не могу подвергать сомнению вступившее в силу решение суда. Од­нако как человек, имеющий опыт оперативной работы, на службе привыкший к реальности, могу сказать, что для меня эта ситуация выглядит, как в дешевом детек­тиве. Слишком много случайностей. Начиная от предвидения своей смерти с момента задержания, моментальной кремации его тела после смерти, отсутствии интереса его родных к его судьбе— никаких жалоб, несмотря на то что человек умер, находясь во власти правоохранительных органов, возбуждения дела через год после факта смерти — вследствие скандала в СМИ, в том числе в иностранных. Все это говорит не в пользу того простого решения, которое дал нам приговор суда.

Как ни странно, ни одного из членов оперативной группы по делу оборотней даже не опрашивали в связи с утверждениями прессы, что причина его смерти — избиения с нашей стороны. Наблюдая такое детективное развитие событий на фоне абсолютного равнодушия МВД, мы опасались, что вместо Гончарова могут захоронить труп другого человека. Поэтому в пятницу вечером выехали в морг на осмотр трупа. Я провел визуальный осмотр, собираясь в понедельник снять его посмертную дактилокарту и т.д. Тогда я впервые увидел его с усами. Сейчас, конечно, жалею, что отложил более тщательный осмотр. Но ведь было очевидно, что труп от нас уже никуда не денется. Но оказалось иначе — его кремирова­ли… в выходные без обязательного в таких случаях разрешения следственных органов, и теперь, как я понимаю, у следствия на сегодняшний день нет ничего, подтверждающего, что умер именно Гончаров, кроме моего рапорта и внутреннего убеждения судмедэксперта.

— С материалами уголовного дела по факту его смерти я не знаком.

— Почти все. Его записки как раз основывались на абсолютно реальных фактах. В них были изложены реаль­ные события. Но, описывая их, он менял местами действующих лиц. Например, свои действия он приписывал другому чле­ну банды, отодвигая себя на второй план.

— И.Гончаров оставил известные письма, в которых правда перемежалась с ложью настолько, что в конце концов к ним был утрачен интерес. Что в них было правдой, по вашему мнению?

— На следствии Гончаров действительно начал торговаться — что будет давать показания по делу Гонгадзе за облегчение своей участи. Он даже под протокол заявлял о том, что скажет об этом в суде. Но дело оборотней сплошь состо­ит из «случайностей» и «стечения обсто­ятельств». Изначально руководство случайно давало неправдивую информацию об этом деле. Случайно было парализовано полнокровное оперативное сопровождение этого дела — уволены и понижены в должностях сотрудники. Случайно сбылись предвидения И.Гончарова относительно собственной смерти. По стечению обстоятельств Гончаров был моментально кремирован — в выходные дни. Успел написать «посмертные» записки. Вооруженное нападение на свидетеля-обвиняемого по делу оборотней состоялось за день до задержания лиц, нынче осужденных за убийство Гонгадзе. Случайно осужденные, которым инкриминировали убийство Гонгадзе, служили в той же службе, что и один из оборотней, на машине которого перевозились трупы жертв банды, и который находился в прямом подчинении генерала Пукача. И т.д., и т.п. Такое нагромождение случайностей должно наталкивать на определенные раздумья. А так, конечно, связи никакой нет…

— И. Гончаров неоднократно намекал на свою осведомленность относительно дела Гонгадзе. Вы видите связь между делами оборотней и Гонгадзе?

— Ощущение в нашей работе к делу не пришьешь. Но, собирая о нем информацию, мы узнали, в том числе от сотрудников, что когда речь заходила о непонятном для нас тогда ажиотаже, связанном с пропажей Г.Гонгадзе, И. Гончаров внимательно отслеживал эти события, живо ими интересовался, имел на руках и показывал людям выдержки из расшифровок пленок Мельниченко.

— То есть ощущение, что такая связь существует, у вас есть?

— Да, кстати, о женщинах. По словам официальных лиц, доказательством того, что Гончаров — кровожадный маньяк, служил один эпизод, в котором отсутствовали корыстные мотивы. Это зверское убийство учителя музыки — мужа бывшей возлюбленной Гончарова. Почему Гончаров это сделал?

При этом, как утверждали очевидцы, многозначительно посмеивался и повторял: «Шерше ля фам».

— В прессе много разного писали о руководителе вашего отдела Сергее Хамуле…

— Не знаю относительно заявлений о его маниакальности. У меня есть основания предполагать, что мотив тут был иной. Установлено, что даже после замужества этой женщины Гончаров продолжал с ней общаться. По-видимому, выслушивал от нее неоднократные жалобы на мужа. И по-своему помог, освободив ее от супружеских уз. И это легко можно было понять, исходя из первичных жалоб, поступавших от матери погибшего. Она сообщала об этом официальным лицам, однако надлежащие меры не были приняты. И только спустя годы нам вообще удалось доказать факт убийства человека, который на протяжении нескольких лет числился как отравившийся водкой. Это убийство, мне кажется, свидетельствует лишь о неравнодушном отношении Гончарова к этой женщине. Да и она, так трагически потерявшая мужа, на суд являться не желает…

— Обеспечение безопасности участников уголовного судопроизводства обычно поручается «Грифону» или «Альфе». Очевидно, Генпрокуратура была вынуждена поручить УБОПу обеспечение безопасности свидетеля-обвиняемого Нестерова, так как слишком много правоохранительных структур были переплетены в этом деле в криминальный клубок?

— С. Хамуле пришлось уйти в отставку, и, судя по всему, ему не очень приятно вспоминать об этом деле, видимо, по объективным причинам. Могу сказать одно: по моему твердому убеждению, этого дела вообще не было бы, если бы в свое время полковник Хамула не стал начальником «бандитского» отдела УБОП Киева.

— В случае с Нестеровым вы уверены, что гарантируете ему все то, что обещали, когда убеждали пойти на сотрудничество со следствием, и прежде всего его безопасность?

— Это действительно так, и данный случай на самом деле беспрецедентный в практике правоохранительных органов Украины. К сожалению, даже большим руководителям мы вынуждены это объяс­нять, причем неоднократно.

Можно сказать, что Нестерову повезло, так как раскрытием этих преступлений занимался УБОП. А подразделение ГУБОП — одно из немногих, которое может осуществлять весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий по сопровождению уголовных дел с момента задержа­ния подозреваемого—возбуждения уголовного дела до приговора в суде. Что и указано в Законе «О борьбе с оргпрес­тупностью», и в системе ГУБОП мы даже имеем подразделение, занимающееся сопровождением особо важных уголовных дел.

— К сожалению, не все то, что пропи­сано в законе, выполнимо. Прежде всего, по причине отсутствия финансов. Су­ществует и ряд иных, чисто юридических и технических причин, начиная с оформления свидетельства о рожде­нии и заканчивая пенсией. Но в нашем случае до последних президентских выборов все держалось исключительно на лич­ном энтузиазме сотрудников. После выборов, при поддержке нового начальника ГУБОП, мы начали применять реальные пункты из этого закона. Хотя и в настоящее время профессиональному, опытному адвокату Ю. Нестерова Марии Самбур по нашей просьбе приходится практически бесплатно работать каждый день. А ведь в данном случае роль адвоката, как ни странно это звучит, должна сводиться к формальности. Так как Ю.Нестерову пра­воохранительная система дала четкие гарантии, опираясь на закон. А закон предусматривает частичное или даже полное освобождение от уголовной ответственности даже члену преступной группы, который оказал особую помощь следствию. И это не отечественное ноу-хау, по такому пути уже давно идет мировая практика.

— Да, действительно, на этапе досудебного следствия и в суде — все чаще упоминаются высокопоставленные лица. Но политиков меньше, в основном — генералы.

— Правда ли, что в ходе расследования дела неоднократно упоминались имена известных в нашей стране политиков?

— Нет. Потому что давать этому какие-либо оценки — не в моей компетенции. Следственным путем эти вопросы не исследовались и пока, кроме заявлений, ничего нет.

— Вы можете назвать имена?

— Да, для всестороннего, непредвзятого исследования материалов дела суд должен вызвать многих людей с громкими фамилиями. Однако суд очень ограничен в своих реальных возможностях. Во-первых, он более трех лет не может «переварить» уже имеющийся объем информа­ции по делу. Дополнительные сведения растянут заседания. Можно будет даже не давать пожизненные сроки — дело и так будет рассматриваться пожизненно. Во-вторых, вы сами понимаете, насколько реально у нас не то что привлечь к ответственности людей такого уровня, но просто пригласить для дачи показаний.

— Как вы считаете, должен ли был суд заинтересоваться такими заявлениями?

— Что касается нашумевшего покушения на свидетеля-обвиняемого
Ю.Нестерова, то неоднократно приходилось слышать, что руководство вашего родного ведомства — Киев­ского управления — придерживается, во всяком случае в приватных беседах, версии об инсценировке…

Только по второму, маленькому делу нами в суд было доставлено более 70 свидетелей. А оно по своему объему не идет ни в какое сравнение с так сказать основным делом оборотней.

Это могут утверждать лишь люди, не знающие всех материалов уголовного дела.

— Впрочем, как и все подсудимые, которые настаивают на этом. Любопыт­ное единодушие. Продолжая эту версию, логично утверждать и следующее, о чем так­же постоянно говорится: что банду обо­ротней придумала наша оперативная группа, убивали людей и закапывали тела сотрудники УБОП. И что мы вывозили подсудимых к местам захоронения тел и под угрозой физической расправы заставляли указывать эти места следствию и брать на себя эти преступления…

Также эту ситуацию любят сравнивать, особенно «штабные», с известной ликвидацией М.Курочкина, отмечая, что если бы действительно захотели, то убрали бы. Только при этом забывают о том, что его убили далеко не с первого раза.

Да и само по себе рисковое это дело — ловить осколки в бронежилет. Мы с Ю. Нестеровым потом больше месяца провели в госпитале. Кстати, до настоящего момента, по прошествии трех лет, следствие не смогло провести объективной экспертизы по установлению степени тяжести полученных нами телесных повреждений.

— Да, это так. По непонятным для меня причинам, уже находясь в госпитале, я узнал, что, как поясняли жильцы этого дома, во время поквартирного опроса сотрудники отказывались фиксировать факт перестрелки, поясняя свидетелям, что это не имеет значения для следствия. И эти события были зафиксированы только после официального обращения к прокурору района. Более того, до сих пор никак не могут провести сравнительную экспертизу образцов пуль, изъятых с места перестрелки, и образцов, имеющихся по делу оборотней.

— Насколько известно, после покушения на вашего подзащитного, когда в подъезде жилого дома была взорвана боевая граната, у вас с нападавшими завязалась перестрелка. Соот­вет­ствует ли действительности инфор­мация о том, что в ходе расследования этого инцидента следствие отказалось зафиксировать показания свидетелей об этой перестрелке?

— На войне, как на войне. По всей видимости, те люди решили, что эти вещи нам уже не понадобятся.

— А правда ли, что, как утверждают те же жильцы дома, машина, на которой передвигались вы с потерпевшим, после происшествия была обворована людьми в форме, прибывшими на место происшествия? Люди в погонах оказались способны на такое мародерство?

— Да, такая угроза сохраняется. Один только факт, что не раскрыто покушение, не установлены лица, угрожавшие моим родным, говорит сам за себя. Не говоря уже о том, что выделены материалы по делу оборотней в отношении неустановленных следствием лиц. А у них более чем достаточно оснований для того, чтобы испытывать неприязнь ко мне. Хотя органам следствия это не понятно.

— Как вы считаете, сегодня существует угроза вашей жизни?

— Обращался. Но как официально было сказано: зачем мне помощь, если я сам являюсь оперативным сотрудником. Очевидно, по этой причине пули должны от меня отскакивать.

— Вы обращались за помощью?

— Ранее наградные документы на меня подавали начальники ГУБОП — генералы Корнич и Белозуб. Были и соответствующие указания министра внутренних дел Ю.Луценко, но они саботировались и терялись в отделе кадров МВД.

— Возвращаясь к указу президента, хочу спросить: почему награду вы получили по истечении стольких лет после события?

— Абсолютно верно. Орден я получил не благодаря, а вопреки МВД.

— Получается, что вас наградили не с подачи вашего ведомства, а по инициативе президента и его администрации?

— Вряд ли. Многие, мягко говоря, расстроились. Особенно, думаю, сотрудники кадрового аппарата, упорно саботировавшие даже решения руководства на этот счет. При этом уже после указа президента, но, еще не зная о нем, как обычно, под благовидным предлогом, они докладывали руководству о том, что я не могу быть представлен к этой награде.

— И все-таки получение одной из высших государственных наград, всегда предполагавшее несколько особое положение награжденного, и тот факт, что, вопреки модной ныне тенденции, ваш орден не купленный, изменило отношение к вам в вашем ведомстве?

— Ни одного приказа в МВД на этот счет не существует. Мне очень жаль, что люди, с которыми я работал по этому делу, многие из которых сделали больше, чем я, и рисковали своими жизнями не меньше, чем я, не то что не были оценены по достоинству, им даже «спасибо» не сказали. И для многих из нас это дело стало концом карьеры. По всей видимости, это принципиальная позиция ведомства, в котором я служу. Хотя этот вопрос неоднократно поднимался руководством, в том числе и мною. Небольшая часть членов группы была поощрена исключительно по инициативе и настоянию Генпрокуратуры — медалями. А ведь с момента ликвидации банды, в течение пяти лет столицу Украины больше не лихорадит от систематических захватов заложников с требованием выкупа.

— Но МВД хоть как-то должно было поощрить сотрудников, раскрывших деятельность банды.

Подполковник милиции В.Кошмяков. 19 лет выслуги. На оперативной работе — 15 лет, из них 11 — в подразделениях УБОП. Непосредственно руководил и принимал участие в задержании банды милицейских оборотней, обвиняемых в бандитизме. На момент ликвидации банды оборотней – заместитель начальника отдела по борьбе с организованными преступными группировками и их лидерами УБОП ГУ МВД Украины в г.Киеве. Всего по уголовному дело арестовано около 20 человек, раскрыто 13 убийств.

Справка «ЗН»




Заглавная страница / Политика