|
|
| Заглавная страница / Социология «Грех их уст — слово губ их  О моральных аспектах нынешних выборов говорили давно и с каждым днем все громче. Именно аморальность власти побуждала народ к восстанию. Накануне первого тура нервное напряжение достигло критической черты, а безнадежное переключение каналов телевизора, казалось бы, доказывало, что земля потеряла способность проваливаться под ногами лукавых и лживых. Властный обман не просто овладел информационным и административным пространством. Он дерзко выставлял себя напоказ, и это было важной частью его плана деморализации народа и вдалбливания ему в голову, что любые протесты ничего не дадут. И тогда восстал Майдан, то есть случилось то, что можно очертить лишь высокими Иисусовыми словами: «Где двое или трое в Имени Моем собраны — там Я среди них» (Мт. 18:20). У Его Имени, под названием Правда, Справедливость и Любовь, собрались сотни тысяч, и все чувствовали: Он действительно находился среди Майдана и благословил его, поэтому никакие посягательства ада его не одолели.Оранжевая революция не устает преподносить нам важные уроки. В какой-то момент казалось, что важнейшим из них будет урок демократии с его практическим семинаром на Майдане Незалежности. В следующий момент вся страна получила фантастический урок юриспруденции — до сих пор о таких уроках мы узнавали только из лекций об американском судопроизводстве. Тогда наступило время для школы политического компромисса, призывавшего спасти честь всех участников конфликта. Но с самого начала предвыборной кампании над всеми политическими и правовыми коллизиями незримо разворачивается большой урок личной и общественной этики. Этический суд не предусматривает общего согласования проекта резолюции и голосования двумя третями голосов. Но именно этот суд, наконец, и будет решающим. Умению Бабы Яги завидуют сегодня немало адептов социально-политической мимикрии. Точно высчитать момент, когда можно безопасно перенести свою «хатку с краю» в более надежное место, — это вечная задача малоросса, выполнять которую он учится еще с детства. Здесь также нужны стратегическое мышление и определенное тактическое мастерство. Только малороссу под силу перепрыгнуть с льдины на льдину, даже не замочив своих подошв. И с совестью у него все в порядке: пусть там у гетманов чубы трещат, это на них лежит вина, а его «божье» дело — только позаботиться о своем вишневом садочке и о куске сала к рюмке. Боюсь, ведийское понятие «майи» как способности к магическому перевоплощению списано именно с этой черты малороссов, как бы они там в то время ни назывались. Только зря тот малоросс успокаивает свою совесть. В своей бессловесной покорности он сам каждый раз становится творцом своих собственных бед и растлителем гетманов. Беда Украины не в наших гетманах — они не лучше и не хуже других. Беда в том, что смелые вопросы типа «За чиї ви гроші пили і коханочок любили?» мы задаем только в наших героических песнях. Сейчас, когда стало очевидно, что своей наглостью власть только укрепила моральные позиции Виктора Ющенко и что эта нравственность из-за какой-то смехотворной для власти причины является незаменимым капиталом во время выборов, команда Виктора Януковича упомянула о фиговых листочках, так опрометчиво отброшенных политическими эксгибиционистами. Роли «верующего христианина», «преданного» ангела, «брошенного» регионального лидера и тому подобное призваны подправить имидж Януковича, а главное — покончить с катастрофическим для него противопоставлением: «власть—оппозиция», «зло—добро», «аморальность—добропорядочность». По замыслу новых режиссеров, соперничать должны не добро со злом, а только две региональные разновидности добра. К тому же властное «добро» следует преподнести как можно более обиженным и затравленным, чтобы растаяло чуткое украинское сердце, чувствительное к страданиям преследуемых. Что ж, такие трансформации известны нашей земле еще с тех пор, когда по ней бесшабашно гулял Кощей Бессмертный, а Баба Яга лихо превращалась в пышноплодную яблоню с отравленными плодами. Говоря эти слова, я не могу не ощущать собственных укоров совести за забвение этой закономерности в начале 1990-х годов. Украинские диссиденты в большинстве своем не требовали наказания их мучителей. Во-первых, грех коммунизма был разлит по всему общественному организму, и моральная вина киевского прокурора Антоненко или судьи Дышла, осудивших меня к 12 годам лишения свободы, мне казалась не больше, чем моральная вина моих знакомых, давших на меня неправдивые показания. Во-вторых, при всей очевидности греха коммунизма, для меня не было несомненным, кто же должен быть моральным его судьей. Ведь отсутствие партбилета не тождественно отсутствию этого греха. Вот почему в то время я ссылался на Божий запрет наказывать преступника Каина: «Каждый, кто убьет Каина, семикратно будет отомщен» (Бут 4:15). Для меня коммунистический Каин — это грешник настолько крупный, что он подлежит только суду Бога. Вместо создания в государстве удушливой атмосферы гонений, которые велись бы по идеологическим, а не моральным параметрам, я склонялся к своеобразному социальному договору: «Мы все несем вину, а поэтому все начинаем с чистого листа». Так вот, с одной стороны, я приветствую тот ливень межфракционных и межпартийных переходов, наблюдаемых нами в последнее время. Ведь упрямо держаться за очевидно преступную власть — это просто абсурдно. Тем не менее, с другой стороны, оранжевая лента на груди не дает отпущения грехов. Восстановление уважения людей к принципу верховенства права имеет одну непременную предпосылку: тех государственных служащих, на которых лежит вина за совершенные преступления, следует притянуть к ответственности. Ведь аксиомой правосудия является неизбежность наказания. Любой торг за гарантирование неприкосновенности аморален (даже при условии политической целесообразности), поскольку в этом случае действует закономерность, удачно подмеченнная уголовниками: «Если ты украдешь несколько сотен, тебе дадут несколько лет. Если ты украдешь несколько миллионов, тебя переведут на другую должность». Такой торг развращает преступников и криминализирует общество, поскольку закладывает пренебрежение к моральному и государственному законам на будущее. Во-первых, все нынешние «обиженные» были почему-то подозрительно нечувствительными к человеческой несправедливости, которая на их глазах и с их молчаливого согласия осуществлялась властями в период ее наглой безнаказанности. Тогда молчать было уютно, поскольку их «хатинка скраю» была надежно защищена преступным приспособленчеством. Поэтому нынешнее возмущение народа заслуженное и праведное. Напряжение этого возмущения прямо пропорционально преступлениям, которые совершают виновные и на которые соглашались их приспешники. Об этом следует помнить и тем нынешним приспособленцам, которые, казалось бы, вполне своевременно нацепили оранжевые ленты. Что из этого вышло — известно всем. Нераскаявшаяся преступная элита, сменив лозунги и цвет, действительно начала с чистого листа, но, к сожалению, начала лишь новые преступления. Поэтому сегодня я оправдаю привлечение виновных к ответственности даже в том случае, когда судьи сами будут, с моральной точки зрения, небезупречны. И я не буду чувствителен к тем «воплям и соплям», которые обязательно поднимутся в связи с как будто «охотой на ведьм», «сведению счетов» и тому подобное. Основанием для этой нечувствительности будут самое малое три аргумента. В этом случае общественный остракизм является порождением не вроде бы «нетолерантности» и «недемократичности» оппонентов, как об этом любит говорить собственноручно униженный Леонид Кравчук, а важной общественной способности различать добро и зло. Без этой способности декартовские координаты общественной этики сплющиваются к одной монотонной линии морального релятивизма: «Не различают между святым и несвятым, и не объявляют различия между нечистым и чистым» (Ез. 22:26). Все сказанное касается также целой плеяды украинских журналистов типа Вячеслава Пиховшека, Дмитрия Корчинского или Дмитрия Киселева, которых не потерпел бы в своих рядах журналистский цех в любой цивилизованной стране. Во-вторых, не удается новым символам предательства — Тарасу Чорновилу, Ларисе Скорик или Анне Стецив — спрятаться за ширмой «иных». О моральном равноправии симпатий к Ющенко или Януковичу можно было говорить только в начале предвыборной кампании, да и то с большой натяжкой. Сегодня же речь совершенно не идет об электоральном выборе этой группы лиц (которых ни в коем случае нельзя путать с искренными приверженцами Януковича среди простого народа), а речь идет об их моральной ответственности за откровенный, сознательный и циничный обман, вдохновенными апологетами которого они стали. Быть «иным» по отношению к правде означает быть лжецом, поскольку антоним к слову «правда» — это «ложь». Именно она ставит их вне черты человеческой толерантности, и в нормальном обществе с такими людьми просто не здороваются. «Грех их уст — слово губ их, да уловятся они в своей гордости за клятву и ложь, которую произносят!» (Пс. 58). Так где же здесь этический недостаток? Он в том, что такие предосторожности объективно действуют в пользу реального дракона. Они расхолаживают народ в его борьбе с действующим драконом, снять которого абсолютно необходимо именно вследствие его абсолютной преступности. Кроме того, они вселяют в людей иллюзорную надежду, что те могут выделить из своей среды совершенного героя, который уже никогда не станет драконом. На самом же деле выход не в том, чтобы содействовать увековечению действующего дракона, и не в том, чтобы ждать идеального героя, а в том, чтобы сразу после победы нашего несовершенного героя наблюдать за его действиями и не допустить его преобразования в дракона. Так вот, предостережения наших обеспокоенных будут морально оправданы лишь после победы героя, да и то при условии их морального права эти предостережения высказывать. Наконец, в-третьих, стоять фактически на стороне преступной власти, ссылаясь на моральное несовершенство Виктора Ющенко или его команды, также, по моему мнению, по этической перспективе, неправильно. Для иллюстрации сказанного сошлюсь на древнюю вьетнамскую притчу о драконе, против которого борется народный герой. Мораль этой притчи известна: у народного героя, занявшего трон дракона, вскоре вырастают такие же драконовские когти. Следовательно, тревога наших обеспокоенных как будто морально оправдана: «Люди, будьте внимательны! Ведь у нашего героя есть потенциальные задатки стать новым драконом!» Заглавная страница / Социология |
