|
|
| Заглавная страница / Социология Как связать разорванные нити? Режиссер Александр Билозуб: «В любой стране ты чужой…»  Сам же режиссер Билозуб, поставив немало заметных спектаклей в Киеве («Божественное одиночество», «Голодный гріх», «Соло-меа», «Соло для часов с боем», «Премьера»), активно торит себе дорогу в театральной Европе. В основном как театральный художник. Он много работает с Атиллой Виднянским. В его послужном списке немало громких оперных проектов. Билозуб — один из редчайших в нашей театральной среде примеров self-made man. Когда-то он начинал с Жолдаком, потом «мирно» расстался с ним. Пришел в театр к Ступке — и вот не расстается, симультанно перетекая на европейскую сценическую почву. При этом заявляет: «Я родился не в свое время!»В Национальном театре имени Ивана Франко в самом разгаре репетиции спектакля «Амаркорд. Я вспоминаю». К творчеству Феллини этот проект имеет опосредованное отношение. Хотя режиссер постановки Александр Билозуб и говорит, что эта тема была навеяна именно родиной Феллини — городком Римини, где он однажды увидел множество украинских «наймычок», которые, бросив свои семьи, оказались в итальянских «прыймах»… — Но я действительно не соответствую этому времени. Нестыковочка вышла. В этом времени мало романтики. Есть какая-то приземленность, не хватает общения, среды. Людям, которые занимаются искусством, негде общаться. У нас нет прибежища, где можно было бы увидеться каждый вечер после спектакля. «У нас нет прибежища…»— Саша, это вам Вертинский или Винниченко — авторы, над текстами которых вы работали в начале карьеры — помогли додуматься до того, что время «не то»?.. — Я говорю конкретно о Киеве. В городе нет места, где художники, актеры могли бы встречаться и ближе знакомиться с творчеством друг друга. Мы ведь порой даже не знаем, кто в каком театре работает. Мы не ходим друг к другу на спектакли. В начале ХХ века процветали салоны — места, где сосредоточивалась интеллектуальная мысль, рождались и вынашивались новые идеи. Сейчас все по-другому! Где-то что-то пульсирует. То там сделали удачную работу, то сям. От знакомых кое-что узнаешь, а многое остается неизвестным. Все это случайности. А случай граничит с хаосом. Здесь не будет закономерной истории. — Вы говорите только об Украине или о Венгрии тоже, где активно работаете последние семь лет? — Приведу пример из моей последней работы как художника-постановщика в Венгрии с режиссером Атиллой Виднянским — оперы Верди «Сила судьбы». Мы сделали ее в двух редакциях: для Дебреценской оперы и по заказу Национальной оперы Будапешта, премьера которой состоялась 3 ноября 2007 года. В La forza del destino с одной стороны — судьба, а с другой — сила судьбы. Сюжет очень сложный, но суть в том, что жизнь состоит из случайностей, которые только кажутся случайностями, а сами со временем оказываются закономерностями. Человек совершает поступок, бежит от последствий, прячется, меняет имя, воюет, а судьба все равно настигает его и сталкивает лбом с теми людьми, с которыми совершил роковой шаг. Когда вещаю о фатальности на уровне слов — это одно. А когда Верди говорит об этом музыкальным языком и каждой клеточкой чувствую фатализм, выраженный в музыке, то под действием звуков начинаю по-другому смотреть на свою жизнь. В конце концов понимаю, что сила судьбы существует, хочет человек или не хочет, верит в это или нет. — Вы однажды признались в том, что являетесь фаталистом… — Если говорить о фатуме, то очень показателен пример того, как появился в моей жизни Вертинский. Мне повезло, потому что учился на режиссерском факультете в Институте культуры и искусств у Дмитрия Семеновича Чайковского, профессора и режиссера. Тогда он дал мне, студенту, возможность поработать его ассистентом. Я постигал науку практически. После окончания учебы у меня было несколько неудачных постановок-нестыковок. Никогда не забуду, как где-то в 1987 году, во время перестроечного хаоса, шел по Крещатику в ужасном состоянии, потому что не было работы, погода была мерзкая — дождь со снегом. В магазине «Ноты» увидел за стеклом витрины нотную тетрадь с Пьеро. Зашел в магазин и почему-то купил ее. В жизни нет ничего случайного! Потом прочитал поэзию Вертинского, погрузился в овеянную туманами эпоху декаданса, время потрясающих образов. Появилась идея спектакля, написал сценарий. Тогда я преподавал историю театра и живописи в детской изобразительной студии в Боярке и после занятий репетировал. Сыграл в нескольких ресторанах, в библиотеке Винниченко. — Ваш путь на сцену был непростым… «С Жолдаком невозможно разойтись полюбовно»— Как вы познакомились с Жолдаком? И вдруг кто-то из тех, кто увидел моноспектакль в Киеве, перезвонил мне из Тель-Авива с приглашением приехать в их страну на гастроли. У меня шок! Это была моя первая поездка за границу. Я гастролировал три месяца по всему Израилю, затем вернулся в Киев, сделал спектакль о Чарли Чаплине и опять уехал с ним на гастроли в Израиль. Исколесил эту страну вдоль и поперек. Значит, тогда мне нужна была длительная встреча со святой землей, не на сутки. Вот вам и сила судьбы. — После «Кармен» вы пять лет плодотворно сотрудничали с Жолдаком… — Встреча с Андреем — знаковая для меня. В то время он репетировал «Кармен» и пригласил меня сыграть в его спектакле. — Вас не отталкивала эпатажность его постановок? — Да-да… Он талантливый человек. Мне нужен был этот опыт. Мне нравилась его эстетика. Новая, странная. Она была очень близка мне. — Расстались полюбовно? — Меня никогда не привлекала эпатажность. Это история Жолдака. У нас были хорошие отношения режиссера и художника. Что крайне важно для такого коллективного вида творчества как театр. Интересны были находки Жолдака. Я видел, как рождались многие замыслы и участвовал в создании спектаклей. К чему в итоге привели поиски — уже другой вопрос. На определенном этапе, после постановки «Женитьбы» в Черкасском музыкально-драматическом театре наши пути разошлись. — Вы работаете за рубежом как режиссер или как художник-постановщик? — С ним разойтись полюбовно невозможно! Для Жолдака существует только «да» или «нет». Среднего не дано. Неординарно мыслящий, он сам по себе интересен. Это человек-театр, постоянно фонтанирующий идеями. Эксперимент очень важен для театра. Можно по-разному относиться к его творчеству. Но, поскольку я работал во многих театрах, могу сказать, что если есть режиссер — на сцене что-то может родиться. — От Национальной оперы Украины у вас были предложения? — В Венгрии работаю как художник-постановщик. Летом выпустил уже шестую оперную постановку — цикл из трех произведений Стравинского. До этого, кроме «Силы судьбы» Верди, были «Енуфа» Яначека, «Катерина Измайлова» Шостаковича, «Нюрнбергские майстерзингеры» Вагнера, «Дон Жуан» Моцарта. Для меня большое счастье работать с произведениями таких авторов. Где еще смог бы сделать костюмы, например, для оперы Шостаковича? — Какую свою работу вы считаете самой удачной? — Нет. В этом тоже, видимо, фатальность. После пятнадцати драматических спектаклей в Венгрии, сделанных мною как художником-постановщиком в соавторстве с Атиллой Виднянским, я получил приглашение, которое так же неожиданно свалилось на меня, как когда-то звонок из Тель-Авива. Я сказал, что никогда не делал декорации и костюмы для оперных спектаклей, до этого занимался только драматическим театром. Но рискнул, принял предложение. Провел семь бессонных ночей — и нашел выход. Первой моей оперой стала «Енуфа», главную партию в которой спела примадонна из Германии Ева Мортон. Она известна в мире. Этим летом был в Венеции, видел в магазине при оперном театре La Fenice целый стеллаж ее записей. Ева в 30 лет уехала из Венгрии и сделала себе за границей карьеру. Во многом благодаря ей я влюбился в оперу. «Виднянский продолжает удивлять…»— А как началось ваше сотрудничество с Атиллой Виднянским? — Возможно, это «Сила судьбы». Режиссер увидел эту историю в образе гигантского механизма. Я придумал часовой колпак, надетый на круг. Судьба колпаком накрывает людей, судьба — это время, а жизнь — его отрезок. Человек думает, что сам заводит этот механизм, а на самом деле его жизнь подчинена действию еще большего механизма. В верхней части колпака есть шестеренка, ее вращение приводит в движение колпак. Вся конструкция подвешена на крючок небес. — А режиссерскими титулами вас награждали за границей? — Во время работы над «Женитьбой» с Жолдаком я услышал о Береговском театре Виднянского. Но его спектаклей еще не видел. К тому времени я уже предупредил Андрея, что это наша последняя работа. Я не знал, как дальше сложатся обстоятельства. Я Лев по гороскопу и легко могу уйти в никуда. В Черкассы на премьеру «Женитьбы» приехали два французских актера. Они предложили мне сделать с ними проект в Национальном театре в Берегово на границе Украины с Венгрией для предстоящей поездки во Францию. Последовала моя работа как художника в «Роберто Зукко» Кольтеса. Я тогда передал «иллюзию сладкой жизни» с помощью сахара, который, как манна небесная, сыпался отовсюду на актеров. Эта идея была оценена Виднянским. И он пригласил меня поработать. Не знаю, сколько еще продлится это сотрудничество… Атилла продолжает удивлять меня. Он ставит совершенно разные спектакли. Мы уже побывали с постановками в Париже. Заглавная страница / Социология |
